Наша газета 20 июля празднует свой юбилей. «Заполярка» уже с густой бородой — полстолетия как-никак. А ведь кажется, что только вчера я перешагнул порог редакции четырнадцатилетним юнцом с тетрадкой своих стихов в руках. Я был ничуть не лучше остальных мальчишек: часами пропадал на реке, ходил вместе со взрослыми поморами на промысел в Белое море, играл в войну, обследовал все окрестные кандалакшские леса, так как родился и провел детство в прекрасном городе Кандалакше.
После трагической гибели моего брата, военного летчика, наша семья переехала в Оленегорск, и как-то отец привел домой редактора многотиражной газеты «Заполярная руда», низкорослого, пухлощекого человека в длиннополой шляпе, и сказал ему:
— Посмотрите, Борис Карпович, писанину моего сына. Может быть, стихи не такие уж и плохие.
Я, помню, очень обрадовался гостю, часто читал в газете стихи Бориса Карповича Зеленкова, и мне они нравились. Эх, если бы тогда Зеленков, просматривая мои тетрадки, честно высказал свое мнение, то я бы, пожалуй, прекратил стихописание и занялся другим делом! Однако городской пиит благожелательно улыбнулся мне, отобрал кое-какие стихи, пригласил на следующий день к себе в редакцию.
Редакция газеты находилась тогда в управлении горно-обогатительного комбината (имеется в виду прежнее управление на промплощадке. — Прим. ред. ), а располагалась она в небольшой комнате первого этажа. Из окна редакции были хорошо видны стальные пути, по которым то и депо скользили вагонетки с железной рудой.
Мой разговор с редактором был недолгим. Борис Карпович посоветовал мне больше писать о Севере, в частности о нашем городе, о горняках, и вообще помнить, что я советский парень, а не какой-нибудь поношенный лирик прошлого века. Бориса Карповича Зеленкова сменил другой редактор — Борис Александрович Кожевников, моложавый и бойкий, смелый по тем временам человек. Он страстно любил хорошие стихи и охотно печатал молодых. Тут-то я и почувствовал полную свободу действий.
Кожевников зачислил меня в июне 1967 года в штат редакции. Не скажу, что я в точности выполнял все наказы моего шефа. Обычно скудные корреспонденции превращались в большие очерки, а информации — в корреспонденции зарисовочного плана. Но Борис Александрович прощал, понимая мою молодость и задор. Ценивший юмор, он поощрял мои фельетоны и смеялся, заразительно, долго. Под многими фельетонами и юморесками стоял мой псевдоним «Андрей Метелин». Работал я вместе с замечательными людьми: поэтами Геннадием Петровичем Васильевым и Александром Александровичем Савенковым. Лучшими нашими рабкорами тогда были Владислав Раков, Станислав Самылов, Николай Паршин, Виктор Филиппов, Николай Морской, Юрий Вигуро, Александр Меньшиков, Юрий Сысоев, Валерий Мекешин, Александр Кузьмин. С утра и до позднего вечера в редакции было шумно и людно, приходили читатели со своими радостями и печалями, многие из них приносили свои пробы пера. Никому Кожевников не отказывал, любил людей этот человек большой души.
В 1983 году вернулся я на свою родину в Кандалакшу. Работал на производстве и в редакциях, часто приезжал в Оленегорск и не забывал захаживать в редакцию «Заполярной руды», всегда было о чем поговорить с ее сотрудниками, искренними мастерами нелегкого газетного дела. Врачи заставили меня навсегда покинуть Заполярье, заключили, что с больным сердцем я долго на Севере не проживу, нужно сменить климат. Переехал в Ярославль и живу там вот уже 11 лет. Жена умерла, и я остался совершенно один. Не греют душу даже изданные книги, а их немало. И в каждой — моя тоска о покинутом Заполярье, моя любовь к дорогим северянам, в частности, к оленегорцам. Моя мечта — хотя бы еще разок побывать в городе юности и молодости Оленегорске, увидеться с любимыми друзьями.
Знаю, как много творите вы, мои коллеги, как вы честны и бескорыстны, как даровиты. Большого счастья вам, больших свершений!
С. Локтюхов, поэт, член Союза писателей.