Мог ли думать он, мальчишкой бегая по немногочисленным улицам Оленегорска, что появится когда-то в его родном городе еще одна, которая будет носить... его имя? А его самого уже не будет... Никто не знает своей судьбы. Никто. Хотя – разве он, Владимир Иванов, будущий военный летчик, воин-интернационалист, не творил ее сам, по собственному выбору? Думал ли он о возможной смерти, будучи уже там, в жарком афганском небе? Вряд ли, потому что и дома, на Родине, и там, под Джелалабадом, он отдавал всего себя главному, по имя чего, считал, родился и жил – небу.

Родился он в бараке, простом деревянном бараке, каких много было раскидано по всей России в первые послевоенные годы. Мать Володи, Александра Кирилловна, приехала на Крайний Север сразу после окончания ФЗУ. В семье у них было пятеро детей, в войну жили впроголодь, и вот, когда после прорыва Ленинградской блокады в их село приехал уполномоченный набирать будущих «фабзайчат», мать ее, прибавив дочке два года (благо та рослая была не по возрасту), отправила ее в город, на государственные харчи. Обучилась Александра на электросварщицу – не женская, конечно, профессия, но кто тогда смотрел на это: во всем ФЗУ мальчишек было – по пальцам пересчитать.
Сначала работала в Мончегорске на комбинате «Североникель», там и познакомилась с будущим мужем своим, Володиным отцом Анатолием Васильевичем. Затем уже вдвоем перебрались они в Оленегорск, на строительство горно-обогатительного комбината. Первым их жильем, как у большинства рабочих, был барак. Длинный коридор, тесная комнатенка. В 1952 году родился у них сын-первенец.
Был он на удивление крепким, сбитым и не капризным. В пять лет уже научился читать, писать – в этом, конечно, заслуга мамы. Александра Кирилловна - женщина с характером - детей (а кроме Володи появилась вскоре на свет маленькая Татьяна) не баловала, приучала к аккуратности, порядку, и многое они восприняли именно от нее. Не обделенные добротой, росли добрыми, участливыми. Принес однажды Володя домой, уже будучи школьником, орла с подбитым крылом, и целый год выхаживали его всей семьей в квартире. И выходили-таки птицу, здоровую выпустили потом на волю.
Как вспоминает Александра Кирилловна, особых хлопот с Володей они не ведали. Приучила сызмальства к порядку, и уголок его в комнате был всегда прибран, одежда аккуратно сложена. Первый класс закончил на пятерки, потом так же второй и дальше-дальше. Память у него была хорошая, цепкая, все быстро схватывал, и времени на другие дела оставалось достаточно. Но, как было заведено, позже девяти часов вечера на улице не задерживался. Даже когда повзрослел, любил лишнее время побыть дома. Пригляделся к домашним заботам матери – научился и цветы поливать, и полы мыть, и даже блины печь.
Из письма родителям. Афганистан, 1982 год.
...Никогда не думал, что так приятно писать и получать письма. На Родине я вам как-то мало писал, а сейчас просто чувствую такую необходимость, даже несмотря на то, что времени здесь еще меньше. Я так скучаю по дому, ведь у меня нет больше родных людей, чем вы и Танюша. Как только будет возможность, я обязательно приеду к вам, и мы посидим, поговорим обо всем, или куда-нибудь съездим отдохнуть все вместе...
Александра Кирилловна рассказывала, что дом всегда притягивал его. Даже в том возрасте, когда обычно мальчишки рвутся на волю, в компанию сверстников. Пережил в свое время Володя увлечение гитарой, потом освоил баян. Все это, конечно, на слух, а им бог его не обидел. Бывало, услышит по радио какую-нибудь песню и тут же наигрывает ее матери.
– Может, в музыкальную школу пойдешь? – спросила его как-то Александра Кирилловна.
– Нет, мама, не пойду, – ответил Владимир. – Я выбрал свой путь.
Он и вправду выбрал его. В школу еще не ходил, когда приобщился к авиамоделированию: родители целыми днями на работе, мальчонка, предоставленный самому себе, увязался однажды за старшими ребятами и... попал на занятие в авиамодельный кружок. Дома потом сообщил родителям: «Буду учиться строить модели самолетов, только руководитель кружка сказал, что требуется ваше согласие...»
Почему же не согласиться, если сынишка будет при деле? Не отказывали ему и позже, когда возникала необходимость купить те или иные материалы для моделей, выписать специальный журнал, приобрести нужную книгу. Куда ни шло, если бы увлечение сына ограничивалось только этими затратами, а то ведь как бывало: придут родители с работы, а посредине их единственной и без того небольшой комнаты красуется... аэроплан. Пусть и не в натуральную величину – ни повернуться, ни пройти, одни крылья сколько места занимают. А Володя сияет: посмотрите, какой самолет! Ну разве повернется язык отчитать сына, обесценить его труд?
А Володя, уже целиком захваченный мечтой о небе, одним моделированием не ограничивался. Накачивал мышцы гирями, бегал, вообще увлекся спортом – понимал, что летчику необходима физическая закалка. К окончанию школы ростом вымахал под сто девяносто сантиметров. Плечистый, привлекательной наружности парень.
В школьной характеристике-рекомендации отмечали его способности к естественным и точным наукам, рекомендовали поступать в Ленинградский политехнический институт. Но как еще в восьмом классе сказал родителям, что поедет поступать в летное училище, так и потом не отступился от своего: инженером быть не хочу, только летчиком. Не удастся – лучше шофером, как отец.
С таким вот настроем и подал через военкомат документы в Сызранское высшее военное авиационное училище летчиков. Через какое-то время пришел вызов из Сызрани. Только в нем сообщалось, что училище отныне готовит... вертолетчиков. Перепрофилировали училище.
Очень тогда расстроился Володя, ходил сам не свой – ведь рушилась мечта детства стать летчиком-истребителем.
И опять мать пришла на помощь: негоже, сынок, отступать, отказываться от своего слова. Документы-то поданы, надо ехать. Позднее признавалась, что втайне даже нашла в этом для себя утешение – вертолет не истребитель, все поближе к земле. С материнским напутствием и поехал Владимир в Сызрань. Пошутил еще перед отъездом: мам, прилечу на вертолете, прямо во дворе смогу сесть.
Первое письмо прислал после сдачи экзаменов. Писал, что конкурс большой, пять человек на место. Экзамены сдал успешно, осталось выдержать строгий медицинский отбор. А вслед за письмом телеграмма: зачислен в высшее летное военное училище. До Афганистана оставалось еще целых двенадцать лет...
Из письма родителям. Афганистан, 1982 год.
Здравствуйте, мои родные мама и папа! У меня по-прежнему все нормально, служба есть служба, где бы она ни была. Сейчас я уже окончательно привык к здешнему образу жизни, к климату. Конечно, очень хочется поскорей вернуться домой, хотя бы – в Россию. Нам здесь работы хватает от зари до зари и еще останется тем, кто будет после нас...
Думаю, что в ближайшее время удастся с вами встретиться. А пока радуюсь, когда получаю от вас, с родной сторонки письмецо. Здесь с нетерпением ждут «почтовик», и каждый надеется, что именно ему пришло письмо.
...Об учебе в училище, когда приезжал на каникулы, он много не рассказывал. Да родители и не обижались, им достаточно было видеть сына веселым, простым, взрослеющим с каждым годом и всегда внимательным, тянущимся к дому. Считали: доволен – значит, все хорошо. Только в отдельных фразах проскальзывало, что учеба действительно идет хорошо, что инструктор ценит его, а товарищи относятся с уважением.
Потом – распределение и – служба. Младшая сестра, Татьяна, с печалью вспоминает о том времени, когда брат, высокий – под потолок, ладный, в красивой форме приезжал домой в отпуск, как наполнялся тогда их дом "песнями под гитару, громким смехом, оживленными разговорами. Из этих разговоров младшая сестренка поняла, что Володя буквально влюблен в свою винтокрылую машину. В двадцать пять лет он имел уже звание капитана, стал командиром экипажа вертолета. Ранней весной 1982 года, когда в Оленегорске еще повсюду лежал снег, он прилетел в свой последний отпуск. Прямым разговором родителей расстраивать не стал, но намекнул, что многие его товарищи по полку уже служили в Афганистане, скоро, быть может, придет и его черед.
Об Афганистане и наших ребятах, сражавшихся и отдавших жизнь за афганскую революцию, в те годы писали очень мало. Даже слово «война», «военные действия» не употреблялись, да и об армии, как таковой, речь не шла - «ограниченный контингент советских войск» и только. А что делал там этот «контингент», в каких условиях сражались наши 18-20-летние ребята, сколько их там полегло – об этом ни строчки, ни полстрочки. И такое неведение в каком-то смысле облегчало положение матерей, провожавших своих сыновей на выполнение интернационального долга. В доме Ивановых поэтому особенно и не беспокоились: сын все же почти десять лет летает, опыт есть, справится. О смерти ли сыновей думать?
Не думал о ней и Владимир. Вернее – мало думал. Некогда было. Теперь, когда мы знаем о той войне значительно больше, можно представить, каково было там и профессиональному военному летчику. «Работы хватает от зари до зари, – писал он, – и еще останется тем, кто будет после нас».
А какая это была работа – рассказали мне земляки Иванова, оленегорские ребята-«афганцы». Те, которые не были прежде знакомы с Владимиром, но теперь взяли на себя заботу о семье погибшего земляка, о его родителях. Рассказали они, что без прикрытия вертолетов там «е обходилась практически «и одна операция. Нужно ли было выбить из кишлака душманов или захватить какой-то их опорный пункт, провести ли колонну с горючим или боеприпасами к своей базе, вывезти, наконец, раненых в центральный госпиталь - повсюду приходили на помощь «стрекозы», как тепло называли воины боевые МИ-8.
Использование вертолетов в афганской войне было обусловлено самой обстановкой, самими природными условиями горной страны. Вертолету не требуется взлетной полосы, он может пролететь в узком скалистом ущелье, на малой высоте обнаружить противника и нанести ему упреждающий удар, быстро сесть в случае необходимости и так же быстро подняться в воздух.
Преимущества «малой авиации» в тех условиях неоспоримы. Но эти же условия таят в себе и смертельную опасность: летящий на небольшой высоте вертолет может стать легкой добычей для затаившегося в горах противника – достаточно дать по нему автоматную очередь или выстрелить простой ракетой. Особая отточенность действий, мгновенная реакция на изменение обстановки, знание до мельчайших нюансов возможностей своей машины и умение использовать их в различных экстремальных ситуациях требуются от пилота вертолета и при маневрировании в ущельях, стиснутых с обеих сторон крутыми скалами, изобилующих резкими извивами и поворотами.
Владимир Иванов обладал всеми этими качествами боевого летчика. То, чему он обучался в летном училище, что накапливал за годы службы на Родине, пригодилось ему там, в настоящей боевой обстановке. И он не подвел наставников-учителей, не подвел боевых товарищей.
Выпал Владимиру счастливый случай за эти неполные шесть месяцев его службы в Афганистане: краткосрочная командировка на Родину за получением новых боевых вертолетов. Пока шло оформление документов, удалось ему с разрешения командования вырваться на несколько дней домой.
Прилетел, как обычно, без предупреждения, в такой знакомой и ставшей уже родной для всех летной форме. Радости, конечно, без края. Только вот не могла не отметить чуткая материнская душа: вроде и улыбка на Володином лице та же, да глаза – обычно веселые, ясные, озорные - совсем без смешинки. Вроде и держится, как обычно – легко, уверенно, но какая-то в облике едва уловимая напряженность, нервность. Бывало, приедет раньше в отпуск – весь дом светится от его веселого, доброго нрава, а здесь – уходит в себя все чаще, и хоть гитара в руках – но тоже строгая какая-то. Он, правда, ничего не рассказывал, не расстраивал мать с отцом и только все успокаивал их, а может, и себя самого, что пройдет вот полгода и приедет он опять в отпуск. Даже из дома почти не выходил все эти дни, все старался побыть среди родных.
Да, он видел смерть каждый день и летал на смерть «от зари до зари» – это было его работой, но он и мысли не допускал, что можно спрятаться, уйти от этой работы тогда, когда сражаются и гибнут рядом его боевые друзья, его соотечественники.
...Срок его службы в Афганистане истекал в последние дни сентября, а 20 сентября ранним утром он вылетел на очередное боевое задание. На борту вертолета находились, кроме него, еще три офицера. Роковой выстрел из-за сопки прервал полет винтокрылой машины. Пущенная вражеской рукой ракета пробила бортовую обшивку вертолета, и тот, не успев даже спланировать, рухнул всей тяжестью на скалы. Раздался взрыв...
Из письма родителям. Афганистан, 1982 год.
Здравствуйте, мои дорогие мама и папа. Наконец-то получил от вас долгожданное письмо. Очень рад, что у вас все хорошо, что вы все здоровы, что вам нравится жить на Ленинградском проспекте. Наверное, летом там действительно красиво. Если удастся приехать, то и я увижу все эти прелести. У нас здесь горы и пустыни. Хотя в них тоже можно увидеть красоту, но все-таки я привык к русской природе и она мне больше по душе. С Танюшей мы тоже постоянно переписываемся и очень хочется увидеться. Надеюсь, нам повезет, и в сентябре встретимся. Может, удастся всем вместе на море съездить, как раньше. Приятно вспомнить эти дни. А пока у нас впереди много работы и долгие дни ожидания встречи. Думаю, мы все стойко перенесем, и наступят счастливые деньки нашей жизни на родной земле. Она все же теплее и краше, чем чужая земля.
...Невдалеке от Оленегорска, у самого входа на городское кладбище высится за аккуратной металлической оградой гранитный постамент. С него глядит спокойное, красивое особой, мужественной красотой лицо. Лицо это молодо, как молод и тот, кто покоится под этим скорбным надгробьем с двумя, до обидного близкими датами: 16.04.1952 – 20.09.1982.
– Только не надо рисовать его каким-то сверхчеловеком, – говорила мне, рассказывая о Володе, его школьная учительница Мария Григорьевна Дупак. – Он был обыкновенным парнем, мало чем выделялся из массы сверстников.
Беседа с нею состоялась в 15-й школе Оленегорска, где проучился все годы Владимир Иванов. Мария Григорьевна достала из шкафа толстый пакет, разложила передо мной многочисленные фотографии и стала показывать на них Володю, объясняя, когда и при каких обстоятельствах делались снимки. Была среди них и одна из последних фотографий – подарок Владимира своей бывшей классной руководительнице, – где он запечатлен рядом с боевым вертолетом.
– Он был обыкновенным парнем, – повторила Мария Григорьевна. – Но знаете, чем привлекал он к себе и нас, учителей, и одноклассников? Добротой, общительностью. Мы часто всем классом в свободные дни – в выходные, во время каникул - ходили в походы. Костры, песни, ночевки в палатках - все это очень нравилось Володе, и он был неизменным участником таких вылазок, проявлял находчивость, выдумку, блистал остроумием. Не был лишен и недостатков. Случалось, что пошалит через меру, напроказит, но тут же обо всем и расскажет. Что особенно приятно – никогда не забывал школу. И когда в училище поступил, и потом, на службе уже, если приедет в Оленегорск – обязательно зайдет. Приходил и ко мне домой.
В школе, где учился Владимир Иванов, преподает теперь его родная сестра – Татьяна Анатольевна. Имя воина-интернационалиста носит пионерская дружина школы № 2 Оленегорска. Дорогим гостем ребят всегда бывает мать героя – Александра Кирилловна. Нередко и они сами навещают ее.
Растет, благоустраивается самая молодая улица города горняков, что взяла свой разбег с невысокой сопки, почти у центра Оленегорска. Решением исполкома городского совета народных депутатов ей присвоено имя капитана Владимира Иванова. На улице этой поднимаются ввысь жилые дома новой серии - благоустроенные, комфортабельные. Город помнит своего земляка, отдавшего жизнь во имя спокойствия и счастья другого народа.
Я. ЗУБАРЕВ