В 1989 году комбинат заключил договор с Главросспортпромом на организацию в Оленегорске швейной фабрики. К осени следующего года был закончен монтаж оборудования в цехе пошива верхнего трикотажа (немецкие и отечественные швейные машины, прибалтийская мебель), и с ноября начался выпуск спортивной одежды. Пока раскручивался производственный маховик, в здании продолжались строительные и отделочные работы, сроки окончания которых, в полном соответствии с установившейся в 80-е годы традицией, оказались весьма расплывчатыми. Зато потом, когда с недоделками было покончено, фабрика довольно быстро набрала обороты и уже через полгода после своего открытия выпускала 26 различных моделей одежды, включая нижнее белье. Первая продукция предназначалась для коллектива комбината, но вскоре ее стали развозить по разным городам Союза вплоть до Москвы и Краснодара. Назвать это продажей можно лишь условно, потому что футболки, юбки и костюмы, как правило, шли на обмен - за них получали по бартеру швейные иглы, гусеничные ленты к тракторам и даже сигареты со складов Ленинградской табачной фабрики.
Конец 80-х-начало 90-х - время подъема кооперативного движения. Буквально через год после того, как распоряжением "сверху", гражданам было официально разрешено заниматься частной трудовой деятельностью, количество кооперативов в Оленегорске перевалило за 50, причем больше половины из них занималось бытовым обслуживанием населения и только два - производством товаров народного потребления.
После того, как летом 89-го в Кузбассе произошла первая в советской истории гласная забастовка, все предприятия страны на всякий случай обзавелись собственными стачкомами. В июле 90-го форма протеста, характерная, как нам казалось, только для капиталистических стран, дебютировала в Оленегорске - в разгар рабочего дня ровно на один час были закрыты все магазины и столовые. Работники торговли протестовали не против задержек зарплаты (тогда такой проблемы еще не существовало) или невыносимых жизненных условий, а против Указа Президиума Верховного Совета РСФСР "Об усилении ответственности за спекуляцию и злоупотребления в сфере торговли", который они сочли драконовским.
Злополучный Указ появился неспроста - его рождение было обусловлено сложнейшим экономическим положением. В 1990 году проблема обеспечения населения товарами, в особенности продуктами питания, разрослась до размеров кризиса. Видя, что ждать помощи от государства бесполезно, каждый регион, каждый город и даже каждое отдельное предприятие принялись в меру сил решать насущные вопросы самостоятельно. Чтобы хоть как-то улучшить ситуацию, подхоз Оленегорского комбината увеличил поголовье свиней и взялся за выращивание телят (их брали маленькими, двухнедельными и откармливали до 400-500 килограммов). Хозяйство было убыточным - мясо продавалось в среднем по два рубля за кило, хотя себестоимость свинины была в три, а говядины в четыре раза выше. Тем не менее, в плане на 1991 год значилось: довести поголовье свиней до 3700, а бычков - до 750 голов. Началось строительство мясоперерабатывающего участка, который в народе сразу же окрестили колбасным цехом. Он строился хозспособом, работы вел коллектив ремстройуправления. Цех планировали сдать в эксплуатацию осенью 90-го, на деле же это произошло только в следующем году - сперва на прилавках появились копчености, а потом и вареная колбаса, которой к концу апреля было продано уже более пяти центнеров. Одновременно подскочили вверх цены: килограмм подхозовской свинины стал стоить 608, а телятины - 870.
Август 1990-го один из последних значительных переселений. На улице Энергетиков обосновался переговорно-телеграфный пункт. Две главные его особенности: современный коммутатор, позволяющий вести переговоры сразу из шести кабин, и рулонные телеграфные аппараты вместо старых, ленточных, тормозивших работу телеграфисток. Еще одним важным преимуществом стал переход нового пункта на круглосуточный режим.
На исходе 80-х началось повальное увлечение парапсихологией и аномальными явлениями. За каких-нибудь два-три года в Оленегорске побывал целый выводок колдунов, шаманов и экстрасенсов, газеты пестрели рассказами о встречах со снежным человеком, а однажды произошло нечто совершенно удивительное...
Дадим слово газете "Молодежный вестник" (№ 25,1990г.): "Утром 30 ноября многие оленегорцы стали свидетелями любопытного зрелища. Юго-восточнее города над лесом появился странный объект. Он представлял собой переливающийся шар, окрашенный в красные, зеленые и синие цвета. От шара в сторону исходил луч света, который падал на другой объект эллипсовидной формы, напоминавший тарелку. Вскоре картина изменилась. "Тарелка" исчезла, а шар стал расплываться. Огоньки, бледнея, отходили от него и образовывали вокруг что-то вроде дымчатого ореола. Через несколько минут шар полностью растворился в воздухе, а затем постепенно исчезла и дымка..." .
1991-й. История страны в общем и Оленегорска вступила, мягко говоря, в неблагоприятную полосу. Характерный признак времени - талоны. Ежемесячно публиковался список товаров, на которые можно было купить в магазинах при наличии заветных прямоугольничков из грубой серой бумаги: килограмм мясо, полкило колбасы, 250 граммов сливочного масла, пять яиц, бутылка водки, пять пачек сигарет... Раз в квартал полагалось 500 граммов макарон и пол-литра растительного масла. Весной 91-го из благополучной Норвегии прибыла первая партия гуманитарки, предназначавшейся для инвалидов, пенсионеров, матерей-одиночек и многодетных семей. Всего было роздано 809 посылок.
Этот год, как никакой другой, был насыщен событиями, каждое из которых встряхивало страну от центра до самой отдаленной глубинки. В январе - павловская денежная реформа, в марте - референдум с вопросом о дальнейшей судьбе СССР, в апреле - повышение цен, в июне - выборы Президента Российской Федерации. На выборы пришло более 70 процентов оленегорцев, а голоса, отданные за тройку наиболее "проходных" кандидатов, распределились следующим образом: Ельцин - 53,1; Рыжков - 16,1; Жириновский - 11.3 процента. Остальные претенденты - Тулеев, Бакатин и Макашов - получили на троих менее 20 процентов. Итоги, подведенные городским избиркомом, практически не отличались от результатов голосования в целом по России.
Однако судьбоносная роль 91-го года была на этом отнюдь не исчерпана. Наступил август. То, что после назвали путчем, уместилось в три дня и было похоже на внезапно пронесшийся над страной вихрь, последствия которого пришлось расхлебывать очень и очень долго. Когда стало ясно, кто победил, начался "разбор полетов". Оленегорский исполком, который, подобно многим вел себя в горячие дни тихо и осмотрительно, вынужден был потом не месяц и не два отбиваться от обвинений в приверженности старому режиму. Два десятка горожан, настроенных особенно демократично, написали гневное письмо, где в вину чиновникам мэрии и депутатам горсовета ставилась не только выжидательная позиция, по и то обстоятельство, что кто-то смыл начертанные на асфальте Ленинградского проспекта призывы "Ельцину - да. КПСС - нет" и "Янаев - Пиночет". От посягательства на революционные лозунги открестились буквально все (кстати, не объявился и тот, кто их написал), а потом события замелькали с такой стремительностью, что времени для их анализа просто не оставалось.
Прежняя жизнь со всеми ее атрибутами пошла на слом. В октябре были демонтированы аршинные буквы "Ленину - слава" и «Партии - слава", которые украшали (или портили - что уж кому как) крыши двух домов по улице Ферсмана. Одновременно произошла смена вывески на здании исполкома. Осенью родилось постановление V съезда народных депутатов России с красноречивым названием - "Об организации исполнительной власти в период радикальных реформ", в соответствии с которым повсеместно прошла реструктуризация городских Советов и переименование исполкомов в администрации.
На фоне бурных политических потрясений все прочие события 1991 года выглядели бледно. Но два из них нельзя не отметить. Во-первых, созрели плоды межгосударственных контактов на региональном уровне: у Оленегорска появился заграничный побратим - шведский город Паяла. А во-вторых, ГОК - опять-таки за рубежом - приобрел три уникальных стоматологических кабинета. Прo них говорили: "техника седьмого поколения" и "послезавтрашний день медицины". Монтажом нового оборудования занялись специалисты финской фирмы "Планмека", и через полгода кабинеты приняли первых пациентов...