Генеральному директору Оленегорского ГОКа Виктору Васину сегодня исполняется 70 лет, почти двадцать из них он руководит предприятием, которое переживает сейчас второе рождение. Но до этого были разные годы, забывать о которых негоже. Тем более что есть повод оглянуться назад и немного лучше узнать человека, с которым журналисты обычно говорят лишь о налогах, объемах производства концентрата и строительстве подземного рудника.
- Виктор Васильевич, как получилось, что рязанский парень стал студентом Московского горного института?
- Я родился и рос в селе Покровское на Рязанщине. Детство пришлось на военное лихолетье: отец ушел на фронт, дошел до Восточной Пруссии, а мы, четверо ребятишек, остались с матерью. Всякое было - собирали мерзлую картошку на полях, чтобы как-то прокормиться, в школе писали на полях газет. Брат и сестренка умерли от болезней.
Из-за войны учиться я начал только в 1943 году, а в 18 лет поехал в Москву, поступать в институт. Мама советовала идти в военное училище, так как материально помогать мне не могла. Но к военному делу душа не лежала, я с удовольствием занимался математикой, физикой и мечтал учиться в Бауманском высшем техническом училище. Однако для Бауманки не хватило двух справок из сельсовета, а до экзаменов оставалась пара дней, так что достать их было уже нереально. И тут я вспомнил, как в село на каникулы приезжал сын председателя райисполкома - студент горного вуза. Туда и подался. Сначала на электромеханический факультет, а два месяца спустя по совету товарища перевелся на факультет открытых горных работ, где стипендии была больше. Вот такая череда случайностей сделала меня пожизненным горняком.
В студенчестве жилось трудно - кроме стипендии, у меня не было ничего. «Босым и голым» я не ходил только потому, что вскоре попал в институтскую сборную по лыжам, а там выдавали спортивную одежду и обувь, да и харчились на сборах основательно. Работал на всех производственных практиках, это было хорошей школой жизни. И поныне помню многих рабочих, у которых учился, перенимал опыт. Например, Петр Сталейко на Ново-Гришевском угольном разрезе в Иркутской области со своей бригадой поразили меня отношением к экскаватору. Они говорили: «Запомни, парень, машина эта - наша кормилица», - и сами ее ремонтировали, механик во время годового ремонта заходил только пару раз.
- После института вы работали на Михайловском железорудном комбинате - от горного мастера до главного инженера. Затем было объединение «Центроруда» в Белгороде. В 1985 году оказались на Оленегорском ГОКе в качестве генерального директора. До этого знали о его существовании?
- Знать, конечно, знал, «Центроруда» объединяла такие комбинаты, как Михайловский, Лебединский, Стойпенский ГОКи, комбинат КМАруда, строящийся Яковлевский рудник и многие другие. Мне доводилось бывать в командировках на Ковдорском, Костомукшском комбинатах, а вот в Оленегорске - нет. Я уже был главным инженером «Центроруды», когда предложили работать на Оленегорском ГОКе. «Есть такое мнение», - сказали мне. К тому времени в отрасли практиковалась система селекторных совещаний, и я был в курсе, что дела на Оленегорском ГОКе идут неважно. В ноябре 85-го прибыл на комбинат.
- Что в карьерах было не так? Старожилы вспоминают, что в те годы в погоне за «быстрой» рудой и ударным выполнением плана нарушалась технология добычи.
- Горные работы попросту «загнали»: справедливости ради надо признать, что у горняков вскрыша - это всегда «ахиллесова пята», подобные проблемы были, к примеру, и на Лебединском ГОКе. Горняки стремились скорее взять руду, чтобы загрузить мощности огромных обогатительных фабрик, и тем самым осложнялось положение в карьерах. Потом требовалось немало времени, чтобы поправить дело. Вот этим мы в первую очередь и занялись. Плюс загодя думали о расширении сырьевой базы.
- Наверное, тогда было проще что-то строить, вводить новые мощности?
- Это заблуждение - были жесточайшие лимиты, сложная схема получения оборудования, путаная система защиты проектов, Госплан, Госснаб. На каждом предприятии были «специальные» люди, снабженцы, которые порой месяцами ходили по коридорам столичных главков, чтобы «выбивать» нужные предприятию оборудование и материалы.
- А к революционным юбилеям было принято делать трудовые подарки и рапортовать о них...
- Было и такое, все направлялось партийными органами.
- Сколько времени спустя вы поняли, что «загнанные» карьеры приходят в работоспособное состояние?
- С 86-го года мы начали поднимать крышу до необходимых объемов и примерно к 89-му навели порядок, на стыке 80-х и 90-х годов делали уже более 20 миллионов кубов, увеличив объемы почти в полтора раза. Тогда же ввели в строй Бауманский карьер, вслед за ним начали добывать руду в карьере имени 15-летия Октября. План по руде, а значит, и по концентрату, выполнялся стабильно, люди начали получать премии, выросла зарплата. Всерьез занялись бытовыми условиями на комбинате - в раздевалках установили шкафчики, отдел эстетики взялся за оформление столовых. Тогда в городе не было ни одного павильона на автобусных остановках - чистое поле, и это на Севере! Помнится, когда мы их сделали, наш опыт стали перенимать в других городах.
- Какой-то карт-бланш вам, как начинающему директору, давался?
- Об этом и речи не шло - надо план выполнять, и точка. Ко всему прочему, комбинат в полной мере являлся градообразующим предприятием - у нас на балансе находилось девять детских садиков, жилфонд, тогда же мы начали практику строительства хозспособом. Были построены новые городские очистные сооружения, картофелехранилище, хирургический корпус больницы, жилые дома, достраивалась самая большая в Оленегорске школа.
- Виктор Васильевич, наши молодые читатели уже и не знают, что это за «хозспособ»!
- А это значит, что ГОК являлся и заказчиком, и подрядчиком: своими силами и за свой счет вел строительство жилых домов и объектов соцкультбыта. В составе комбината была строительная организация, а обои клеить в новых квартирах выходили всем миром. Новоселы торопили, и мы старались строить больше и быстрее.
- По сегодняшним меркам прямо сказка какая-то. А ведь кроме этого комбинат содержал в те годы подсобное хозяйство, рыбный цех и швейную фабрику!
- Было дело, крестьянствовали - в подсобном хозяйстве содержалось 3,5 тысячи свиней, в результате появился свой колбасный цех, где производились копчености и натуральная, без добавок, колбаса. Держали и свою «птицеферму», из отчетов я помню, что «наша» курица несла 183 яйца в год. Как все это появилось на горно-обогатительном предприятии? Тогда каждому предприятию вменялось в обязанность производить на рубль зарплаты столько же товаров народного потребления. В период поголовного бартера эти товары сослужили нам хорошую службу, помогая как-то выживать.
Еще был цех литья из пластмассы, тогда же наладили выпуск товарного щебня, даже замахивались на строительство щебзавода, но не успели. А еще позже, когда уж точно никто ничего не строил, запустили участок ферритовых стронциевых порошков, которые используются в электронной промышленности.
- В конце 80-х пришли иные времена, и все повернулось с ног на голову...
- Их приближение чувствовалось во многом, перестройка явно буксовала. В экономике многое разладилось, и ГОК не стал исключением. Бывали периоды, когда комбинат получал за проданную продукцию деньгами... всего 5,3 процента в год. Остальное - бартер. Людям «платили» зарплату колбасой, спортивными костюмами, холодильниками, прочими товарами. Даже использовали наши комбинатовские талоны. Все это создавало трудности, но комбинат работал, сохранялся коллектив.
Даже в те годы продолжали заниматься городом: например, работники предприятия на некогда запущенном пустыре создали городок аттракционов, возвели мемориал Неизвестному солдату. Переход от социалистической к рыночной экономике оказался, как и во всей стране, достаточно болезненным. Назвать те времена славными нельзя, но ГОК выстоял, и это было главным.
В 1999 году, кстати, в год 50-летия комбината, нам удалось ввести в эксплуатацию новый карьер - распечатали Комсомольское месторождение. Заметьте, тогда нигде в России на ГОКах ничего подобного не строилось. Но для нас ввод карьера не являлся рекордом: так мы решали проблему сырьевой базы. И жизнь показала, что это верный шаг.
- А потом как гром среди ясного неба случилась новая напасть - комбинат подвергся беспрецедентной по напору атаке миноритарных акционеров. В мировой практике это именуется «гринмейлом», то бишь промышленным шантажом. Преследуя цель подороже продать «Северстали» свои акции, миноритарии пускались во все тяжкие. Вам тогда было страшно за комбинат?
- Страшно не было, а вот тревожно - да. Бесконечные тяжбы изматывали предприятие, но юристы «Северстали» грамотно отражали удар за ударом. Трудность заключалась в необычности ситуации, у нас не было подобных прецедентов. В это же время «попечитель» обещал коллективу райские кущи, в несколько раз «повышал» зарплату, замасливал неосуществимыми обещаниями. Так как жизнь коллектива в то время не была безоблачной, то кто-то, возможно, и поверил.
Сейчас все это позади - работаем на будущее. На комбинате разрабатывается стратегический план развития, в котором называются объемы подземной добычи руды и производства концентрата... в 2040-х, 2050-х годах.
- О чем, Виктор Васильевич, будете думать, принимая поздравления?
- Наверное, о том, что мои личные «стратегические» планы на год сбываются: вот 70-летие, в ноябре-20 лет, как на ГОКе. Ну и самое главное - строится и скоро начнет работу первая очередь Оленегорского подземного рудника. Проектировщики и специалисты ГОКа полным ходом работают над решениями по подземной добыче на месторождениях Киргоры, имени 15-летия Октября и Комсомолке. Большое спасибо моим коллегам - вместе мы сумеем это сделать.