Думать о символах можно и нужно в любое время. В тяжелое - тем более. На неделе в редакцию «Заполярки» зашел композитор и музыкант Александр Науменко, и разговор наш, представьте, был не об угле и даже не о распределении бюджетных средств. Да, вот такие мы циники - битых часа полтора трепались о музыке и обо всяких около музыкальных явлениях. Где-то в середине разговора, взглянув на висевший над столом календарь, Александр Тимофеевич вспомнил, что аккурат в августе, ровно 42 года тому назад, появилась на свет песня «Пусть в Оленегорске не цветут каштаны» - еще один символ города.
Эту песню не задушишь, не убьешь. Недавно довелось слышать историю о том, как в далекой иностранной державе под названием Украина, в каком-то глухом степном селе, бывшие наши земляки, заброшенные туда по воле рока, периодически собираются за столом и, вспоминая северный край, поют со слезами одно и тоже: про Оленегорск и про каштаны, которые здесь не цветут, хоть застрелись. Выпитый самогон тут ни при чем-душа поет, и она же плачет. И что любопытно, песню эту выучили все жители деревни, для большинства из которых слово «Оленегорск» - такой же пустой набор звуков, как для нас, например, название какого-нибудь швейцарского кантона или турецкого вилайета. Но поют же, черти, растудыть их через коромысло...
Почему-то думается, что подобных историй много, просто мы о них не знаем. И происходят они наверняка не только в сопредельных СНГшных странах, но и в разных там германиях, канадах, израилях, куда время от времени заносит людей, топтавших вместе с нами латаный-перелатаный оленегорский асфальт. Вспоминает ли кто-нибудь при этом, как и когда появился ставший столь популярным музыкальный шедевр? Хотя вспоминать об этом, по большому счету, могут только два человека - два ее автора: Сергей Локтюхов, написавший стихи, и Александр Науменко, сочинивший музыку.
Локтюхов давно в Оленегорске не живет - переехал сперва в Кандалакшу, а потом в Ярославль. За последние лет десять у него вышло бессчетное число поэтических сборников, однако текста про каштаны нет ни в одном из них. Как-то, в телефонной беседе, он признался, что уже и думать забыл об этих стихах - во всяком случае, никогда не считал их своей поэтической удачей. Хотите смейтесь, хотите нет, но примерно также относился поначалу к своему творению и Науменко. Песня, по его словам, вообще родилась случайно. В августе 61-го, будучи 19-летним юнцом, заглянул он однажды к хорошему парню Сереге Локтюхову, который жил тогда в «хрущевке» на Ферсмана, и тот показал ему строчки о городе. Посидели, оприходовали то, что было в загашнике, и сказал тогда хороший парень Серега: а не сделать ли нам, Тимофеич, из этих строчек песню?
Все-таки замечательная штука - вдохновение! Науменко взял баян и практически сразу выдал мелодию. Локтюхову понравилось - слова вписались в музыку почти идеально.
Попросил ноты. Науменко записал, оставил, но потом, придя домой, еще раз проиграл, уже для одного себя, сплетенную звуковую цепочку и поморщился. Получилась не то что бы полная фигня, но чего-то в ней явно не хватало. Не звала она никуда, не вела, да и оригинальностью особой не отличалась.
Ночью композитору снились Богословский с Пахмутовой, которые укоризненно качали головами и говорили: что-то ты, Сашка, не то сотворил... Короче, на другой день он пришел к Локтюхову и от первоначального варианта отрекся, решив как-нибудь на досуге заняться переделкой. Однако досуга не случилось - вскоре Тимофеича забрали в армию, и «каштановые» задумки выветрились из головы напрочь. После службы он вернулся обратно и вдруг, едучи в автобусе, услыхал свою не сложившуюся песню в исполнении самодеятельных артистов. Оказалось, что все тот же хороший парень Серега отдал ноты (не пропадать же добру) некоему музыканту из электроцеха, и хор этого доблестного гоковского подразделения сбацал ее на ближайшем смотре. В результате вещь, которую авторы сочли проходной, была возведена в ранг культовой. Ее подхватили другие цеха комбината, потом певуньи из «Оленегорочки» исполняли ее на все лады, ну а потом она стала визитной карточкой Оленегорска, и ее с завидным постоянством стали петь на всевозможных выездных форумах, благо их в те годы проводилось предостаточно.
С началом 90-х художественно-самодеятельный пыл угас, но время уже сделало свое дело - песня пошла в народ, да так в нем и осталась. Теперь не имеет значения, будут ли включать ее в репертуары популярные ансамбли, - она в раскрутке больше не нуждается.
За 45 лет творческой деятельности Александр Науменко написал множество композиций. Сейчас его больше тянет к мелодиям бессловесным, то есть звучащим без текстов, но и песен в его багаже немало. На вопрос, почему из уст в уста передаются именно «Каштаны», он отвечает по-разному: может, по причине того, что, в отличие от «Марша горняков» и прочих бравурных шлягеров, это нехитрое произведение было не «датским», не заказным, а возникшим просто так, из сердца; может, потому что городу-подростку, родившемуся под грохот булыжников и металлоконструкций, не хватало лирики (а эпоха-то была не только индустриальная, но и оттепельная, сверх-суперромантическая); а может, просто карта удачно легла... Последнее предположение, пожалуй, ближе к истине, ибо многое, если не все, в искусстве определяет случай.
Это уже Мандельштам. Каждый сочинитель, который хочет, чтобы созданное им запало в душу не одному, не двум, не трем, а сотням и тысячам, обязан считать пульс толпы. Толпы не в грубом, не в оскорбительном смысле. Собственно, любая совокупность людей есть толпа, и неважно, кто в ней - утонченные пииты, цитирующие Петрарку на языке оригинала, или домохозяйки, чей культурный уровень ограничивается умением постирать и выгладить кружевные занавески. И если сочинитель по-настоящему талантлив, он должен поверить толпе, понять ход ее мыслей, научиться чувствовать то, что чувствует она. Только в этом случае он может рассчитывать на взаимность (читай: признание).
И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гете, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами.
Считали пульс толпы и верили толпе.
У Науменко - коль речь о нем - это получилось. Достаточно вспомнить, сколько зрителей пришло в прошлом году на концертный бенефис, приуроченный к его 60-летию. Не меньше было и участников, приехавших из разных городов области и сменявших друг друга на сцене. Это говорит о том, что Александр Тимофеевич давно перестал быть местечковым песенником, и его имя известно далеко за пределами воспетого им Оленегорска. Редакция «Заполярной руды» не единожды выступала с инициативой присвоить ему звание почетного жителя города, однако на наше предложение никто не отреагировал. То ли регалий жалко, то ли их уже не присваивают...
Ладно, леший с ними, с регалиями. Проживет и без них. Ему ведь что нужно? Чтобы вдохновение накатывало, чтобы музыка не кончалась и чтобы было кому ее слушать.
А вы - уголь, уголь...
Александр Лубошев
.