«Факт рождения на Кольском полуострове горно-обогатительного предприятия не обошла вниманием и центральная пресса. В Оленегорске летом 1956 года побывал писатель Л. Могилевский. На следующий год в журнале «Знамя» был напечатан его очерк «У горы Оленьей». Ниже отрывок из этого очерка.
Утром я пошел на фабрику. Разумеется, специалист улыбнется, читая эти слова, но право же, непосвященному она покажется фабрикой чудесных превращений.
Представьте, что вы стоите у приемного бункера дробильного отделения. Только что пришел состав с рудой. Думпкары открываются, и серые каменные глыбы валятся в бетонную яму, откуда их влечет в глубину корпуса. Вы входите в здание и оказываетесь на мостике, висящем на высоте пятиэтажного дома. Под вами широко разверзла свой зев дробилка. Тридцатипятитонная стальная щека ритмично ходит взад-вперед, беспощадно кроша каменные глыбы с той же легкостью, с какой кофейная мельница мелет зерна кофе.
Вот, покачиваясь, ползет в дробилку целый утес. Невольно ловишь себя на мысли: неужели и с этим справится? Несколько глухих ударов, каскад искр - и утеса нет, его обломки уже проваливаются в ненасытную утробу дробилки, которая все так же равнодушно двигая щекой, словно жуя, ждет следующую жертву.
Вы узнаете, что после этой дробилки, которую так и называют щековой, руда попадает еще в две конусные, те, что стоят глубоко внизу, и там превращается в мелкий щебень. Потом вы видите, как щебень бежит по ленте в следующий корпус, где он уже оборачивается льющейся из труб шоколадной жижей. Скала превратилась в жидкость - так, по крайней мере внешне, выглядит все это.
Наконец, в самом конце фабрики, там, где стоят поданные под погрузку вагоны, вы увидите горы темного порошка. Это готовый, уже прошедший сушку продукт Оленегорска - концентрат, содержащий около шестидесяти процентов чистого железа.
В кабинете управляющего рудоуправлением Ананьева на окне лежит чугунная отливка с надписью «Череповецкий металлургический завод. 24 августа 1955 года. Первый чугун». Как ни странно, этот чугун сделан из той же шоколадного цвета водицы.
У одного из ветеранов Оленегорска я как-то засиделся допоздна. Летом здесь смещаются представления о времени - все светло да светло, и, взглянув на часы, я обнаружил, что стрелки их показывают два; а ведь моему хозяину к восьми утра надо быть на работе. Извинившись, я поспешил встать. Хозяин сказал: «Знаете, всего, что было, не вспомнишь. А вот, может быть, Вам пригодится эта штука». И порывшись в столе, он протянул мне потрепанную ученическую тетрадь: «Мой дневник. Довольно комично, не правда ли? Отнюдь, как видите, немолодой семейный инженер, уподобившись восьмикласснице, ведет дневник. Как раз в те месяцы, когда времени и для сна оставалось маловато. Зачем я его вел - один аллах ведает. Наверное, просто хотелось с кем-нибудь поговорить спокойно, хотя бы с самим собой. Можете использовать это как хотите, только с возвратом». «А Вашу фамилию назвать можно?» - спрашиваю в ответ. «Нет, зачем... Назовите любую фамилию, какая придет в голову. Ну хотя бы...- он обвел взглядом комнату, потом посмотрел в окно, - хотя бы Солнцев, что ли».
Дома я прочел дневник инженера Солнцева. Отдельные записи хочу без всяких комментариев привести здесь.
Дневник инженера Солнцева
1 октября 1954 года. Готовимся к пуску фабрики. Условия своеобразные. Наши будущие мастера - это девочки и мальчики, большей частью попавшие в Оленегорск прямо из института или техникума. Наши будущие рабочие - это недавние няни, домработницы, официантки. Нянь в Оленегорске было много, они служили не только у инженеров, но и у рабочих: здесь ведь обычно на производстве заняты и муж, и жена. Сейчас няню днем с огнем не сыщешь: все пошли на фабрику.
Ноябрь 1954 года. На днях пустили фабрику в эксплуатацию. Точнее говоря, торжественно объявили о пуске. Бьемся целыми сутками, все измучились. Уже наступила полярная ночь, на дворе темно, из-за этого людям еще больше хочется спать. Ни одного грамма концентрата пока не получили. Все вертится, а концентрата нет - пульпа просто не доходит до сушки, застревает в трубопроводах. Почему? Очевидно, измельчение, предусмотренное проектом, недостаточно, и крупные частички руды засоряют трубы. Да и насосы маломощны, не могут протолкнуть пульпу. Все трубы забиты, только и делаем, что чистим их всякими ершами, а толку чуть: сейчас прочистили, через четверть часа опять забиты. Кто-то печально сострил, что мы совсем не обогатители, а трубочисты.
Три часа утра. Только что пришел с фабрики. Наконец-то! Получили первый концентрат. До смешного мало - один килограмм, к тому же некондиционный, всего сорок процентов железа. Но мы все - директор, инженеры, рабочие, столпившись, рассматривали его, щупали, только на зуб не пробовали. Даже спать расхотелось. Хотя путь от одного килограмма до тысяч тонн в сутки длинный.
30 января 1955 года. Уже почти три месяца, как фабрика работает, а дело все не ладится. Правда, пульпа кое-как идет по трубам, но все равно годной продукции почти нет. Это не болезнь пускового периода, а болезнь проектирования. В нашей руде железо вкраплено мелкими зернами. В сущности, мы охотники за железными зернышками диаметром в доли миллиметра каждое. Надо такое зернышко поймать да еще сделать так, чтобы за ним не увязалась частичка пустой породы.
2 марта 1955 года. Фабрика работает с огромным количеством недоделок, из-за этого постоянные аварии. Бывают дни, когда случается по пять аварий. Как могли в таком состоянии принять фабрику - непонятно. Чтобы получить одну тонну концентрата, надо затратить семнадцать тонн воды. А водопровод то и дело отказывает - недоделки. Работают и живут люди не где-нибудь - в Арктике. А котельная отказывает - недоделки. Центральные ремонтные мастерские не готовы - негде ремонтировать оборудование. А ведь мы живем не в средней полосе, где вокруг нового предприятия много старых. Нам не на кого надеяться, кроме как на самих себя, на наших людей.
Зато на них действительно можно надеяться. Недавно произошел такой случай. Упал колосник в топке сушильного барабана, грозила остановка. Один из слесарей попросил разрешения влезть в горячую топку, чтобы исправить повреждение. Ему, разумеется, категорически запретили: и все-таки он в отсутствие начальника влез, поднял колосник.
18 января 1956 года. Череповец плавит чугун уже пятый месяц, и требует с каждой неделей все больше концентрата. Правда, мы теперь даем кондиционную продукцию, но какой ценой! Четвертый раз меняем схему обогащения. От проекта, по которому построена фабрика, осталось немного. Без конца меняем и переделываем оборудование. Стоят лютые морозы, а цеха раскрыты - перестраиваем корпуса, втаскиваем новое оборудование. Фабрика похожа на ледяной дворец: всюду сосульки, настоящие сталактиты и сталагмиты. Во дворце огромное количество начальства, местного и московского.
То и дело лопаются трубы. Котельная не только не обеспечивает теплом фабрику и поселок, но и сама себя заморозила. Новый год начальнику энергоцеха пришлось встречать в котельной - котел был накануне остановки.
Да, мы выпускаем концентрата больше, и он лучше, чем в прошлом году. Но вместо порошка получаем жижу, и в вагонах по дороге в Череповец она превращается в лед. Дело в том, что после обогащения концентрат идет смешанный с водой. Его надо высушить, а это непростое дело, если учесть, что речь идет о тысячах тонн в сутки. Схема, по которой построен цех сушки и фильтрации, оказалась в наших условиях негодной. Мы переделываем фильтры, перепробовали всякие сорта тканей для фильтрации, мудрили на все лады - не получается, концентрат не сохнет. Нам приходится возить эту жижу на грузовиках и сваливать ее до лета во дворе. По дороге она примерзает, мы посыпаем кузова солью... Орсу на нас не напастись: возник своего рода соляной кризис.
Сегодня в первый раз показалось солнце. Хотя бы скорее прошла эта зима! Я был на войне и могу по своему опыту сказать, что сейчас моральные силы наших людей напряжены не меньше.
28 апреля 1956 года. Как и в прошлом году, с наступлением весны дела улучшились. Самая же главная новость - выяснилось, что весь процесс фильтрации, то есть предварительного перед сушкой обезвоживания концентрата в проклятых вакуум-фильтрах, с которыми мы столько бились, вообще не нужен. Концентрат, сваленный в кучу, сам отдает воду. Начальство, убедившись в этом, решило выбросить вакуум-фильтры, и на зиму строить корпус естественного обезвоживания, попросту говоря, склад. Это, кстати, обойдется еще в двенадцать миллионов рублей.
14 июля 1956 года. Череповец уже вовсю выплавляет чугун из нашей оленегорской руды. Как-никак, это кое-что да значит!»
Л. Могилевский, «Это трудное начало».
«Заполярная руда» № 89-90, 6 ноября 1974 года.
